Нервно докуривая остаток папиросы, Михаил Константинович бросил взгляд на старые настенные часы: «Ровно четыре. Ещё пять минут посижу и пойду».
В голове не было ни единой мысли, ни капли сомнения, но движения рук всё равно были резкими и выдавали волнение.
Посидев ещё с полминуты, он рывком пододвинул стул к шкафу, снял ботинки, и ловко заскочив наверх, провёл рукой по пыльной поверхности. Через несколько секунд, пальцы его наконец нащупали завёрнутый в туалетную бумагу позолоченный портсигар. Михаил Константинович аккуратно протёр его замызганным носовым платком, достал из нагрудного кармана пачку Беломорканала и уложил в портсигар папиросы одну за другой.
— Константиныч, ты готов? Карета подана, — показалась в дверях Марья Петровна.
— Минуту ещё, — резко ответил Михаил Константинович, — скоро выйду.
На всякий случай он решил проверить всё ещё раз. Набитый бумагой лопатник — на месте, позолоченный портсигар тоже, деньги на проезд, ровно рубль семьдесят, — в кармане пиджака.
«Главное — не снимать, вдруг сопрут, — подумал он, — а так вроде всё».
— Чуть не забыл… Петровна, одолжи червонец на цветы, — нежно обняв жену, попросил Михаил Константинович.
Последовал тяжёлый вздох. Марья Петровна внимательно посмотрела на мужа, а затем торопливо полезла за кошельком в выцветший от стирки пакет.
— Только сдачу верни! — проворчала она, передавая мужу мятую купюру, — Витька послезавтра с классом в театр идёт, я обещалась ему на буфет дать.
— Конечно, всё верну, всё верну, — для пущей убедительности несколько раз повторил Михаил Константинович.
Оба понимали, что не вернёт.
— Ну с богом! Я пошёл.
— Ни пуха!
За этими словами последовали крепкие объятия и быстрый поцелуй.
«Да, докатились. Собираю мужа за другой бабой ухлёстывать, — закрывая дверь, подумала про себя Марья Петровна, — Ну ладно, это ненадолго, хоть бы только всё получилось».
В скором времени Михаил Константинович доехал до нужной улицы, и, уболтав таксиста бесплатно подождать его пару минут, направился в цветочный магазин.
Выбор в цветочном был не ахти. Пришлось взять пять розочек, из тех, что посвежее, и попросить худощавую кассиршу напихать в букет побольше «травы», так сказать, для большей пышности.
Вернувшись в машину, он задумался. Дама, к которой так спешил Михаил Константинович, была заведующей складом в крупном московском гастрономе. Можно сказать из высшего общества дама. Наверняка обладала большими связями, и ещё бо́льшими запасами различных деликатесов, которые, естественно, иначе как по знакомству, было не получить.
Узнал о даме Михаил Константинович от Нинки, жены его двоюродного брата. Накануне они случайно встретились и организовали сабантуй, на котором Нинка и похвасталась своей новой знакомой. Где и при каких обстоятельствах они встретились, для Михаила Константиновича было загадкой, но задавать лишних вопросов он, на всякий случай, не стал. Нинка рассказала, что Антонина Павловна — женщина очень хорошая и чуткая, только одинокая. Финансами располагает, квартира у неё «аж из четырёх комнат», а в центре одной из них висит большая чешская люстра, от невероятной красоты которой Нинка «чуть не окосела».
«Эх, добра у неё много, а счастья-то нет», — тоскливо сказала уже изрядно подвыпившая Нинка и упёрлась головой в согнутую в локте руку.
«Константиныч, нет у тебя кого на примете? Ну только нормального, а то ей абы какой не нужен», — поинтересовалась Нинка.
Михаил Константинович был не дурак, мгновенно протрезвев, быстро и чётко объявил, что один знакомый имеется — начальник завода, средних лет, работящий, уже несколько лет как вдовец.
Вечером, Михаил Константинович вернулся домой и первым делом, как человек семейный и более-менее порядочный, поделился соображениями со свой супружницей Марьей Петровной. К слову, женщиной умной, хитрой, немного жадной и горячо любимой.
«Ну и что, Витьке скоро в институт поступать надо, глядишь связи заведу, подсобит», — рьяно объяснял свои соображения Михаил Константинович, то и дело вскидывая вверх свои огромные ручищи.
«Глядишь, и Москвич через неё сможем выписать, ну представь как я тебя за грибами, да на новом Москвиче буду возить, – он провел ладонью по воздуху, как бы протирая запотевшее окно, чтобы жене было проще представить – А? Как тебе? Нравится?».
«Кто знает, может и духи французские тебе достану, — подмигнул Константиныч, — надушим тебя, в машину посадим и поедем».
Марья Петровна сидела задумавшись, но не от того, что внимательно слушала, а от того что в её голове всё описанное промелькнуло уже минуты две назад.
«Чем чёрт не шутит, что только не сделаешь ради Витьки, — с серьёзным лицом произнесла она, — пошли-ка спать, а завтра всё продумаем».
Всё следующее утро перед сменой они продумывали, что да как лучше сделать. Перед выходом Михаил Константинович позвонил по номеру, который Нинка передала для его вымышленного знакомого. На другой стороне прозвучал бодрый женский голос Антонины Павловны.
«Вот это я понимаю, человек занятой, с шести утра на ногах», — подумал Михаил Константинович и представился новой знакомой. После объявил, что звонит он от Нины Егоровны Смолиной, что та отзывалась об Антонине Павловне, как об исключительно добром и порядочном человеке, и после секундного молчания и тяжелого вздоха добавил, что такие нынче в дефиците. Чувствуя заинтересованность от собеседницы, также не забыл упомянуть, что он человек очень занятой, но с удовольствием встретился бы с Антониной Павловной, в вечер пятницы. На том и договорились.
Положив трубку, Михаил Константинович пересказал разговор жене, пояснив, что Антонина Павловна показалось ему женщиной веселой и общительной, то ли от быстрой речи, то ли от заливного похрюкивающего смеха. Закончив рассказ, Михаил Константинович взглянул на настенные часы, попрощался с Марьей Петровной, взял со стола постиранную спецовку и быстрым шагом направился на работу.
«Приехали!» — громко сказал водитель.
Михаил Константинович опомнился.
«Чуть было не заснул», — подумал Михаил Константинович. Он быстро взял себя в руки и, сунув водителю рубль шестьдесят, вышел из машины.
«Свободен на сегодня, голубчик, завтра как обычно», — сказал он уезжающему таксисту и неторопливо повернулся к ожидающей его Антонине Павловне.
Увидел её Михаил Константинович ещё когда выходил из такси. «Такую ни с кем не спутаешь», — подумал он.
Высокая, дородная женщина, метр восемьдесят, не меньше, светлые завитые волосы падали на огромный бюст, еле втиснутый в бирюзовое платье. В руках большая бирюзовая, под цвет платья сумка, набитая чем-то тяжёлым. «Наверное деликатесами», — подумал Михаил Константинович. Пухлые ножки её были обуты в того же бирюзового цвета туфли на невысоком каблучке и перетянуты тонким ремешком.
Увидев Михаила Константиновича, Антонина Павловна заулыбалась во все 32 зуба. Не мог он не отметить, что представлялась она ему совсем иначе.
-Добрый вечер, Михаил Константинович, — громко сказала она и протянула ему полную мягкую ручку.
«Вот это деловые манеры, сразу видно», — подумал он, пожимая руку и вручая ей пышный зелёный букет.
-Вечер добрый, Антонина Павловна!
Дама приняла цветы, и шумно вдыхая аромат роз, закрыла густо накрашенные голубыми тенями глаза.
«Запах великолепный, благодарствую вам», — сказала она.
«А речь то у неё какая интересная, — подумал Михаил Константинович, — сразу видно, что с большими людьми водится».
«Не подождёте минуточку, с работницами попрощаюсь?» — широко улыбаясь, спросила она. И не дожидаясь ответа, медленно жеманно поднялась на крыльцо гастронома.
«До свидания, девочки, – во весь голос, прокричала она, слегка приоткрыв входную дверь, да так громко, что Михаил Константинович непроизвольно вздрогнул, – кассу закройте ровно в 19, завтра приду, всё проверю!». Затем быстрым движением закрыла дверь и буквально за секунду сбежала вниз по лесенке.
«Куда направимся?» — звонко спросила она, обращаясь к Михаилу Константиновичу.
«Знаете, дорогая Антонина Павловна, не продумали мы с вами сегодняшний вечер. Видите ли, моя домработница уже с неделю, как уехала в провинцию, навестить родного дядьку, не припомню куда именно, — уверенно проговорил заученный текст Михаил Константинович, – дома не прибрано. Без женской руки сложно живется, конечно», — сказал он, опустив глаза. «Да и в ресторан мы сейчас не попадем, вам ли не знать, какие там по пятницам очереди, — он на несколько секунд замолчал, как бы думая, — Слушайте, Антонина Павловна, у меня идея хорошая созрела, а не пойти ли нам в парк неподалеку? Погуляем, вы мне о себе расскажете. Кстати, вы не против если я закурю?» — спросил он, и не дожидаясь ответа полез в карман пиджака.
Антонина Павловна, едва заметно потучнела, на её пухленьком лбе и в уголках глаз появились маленькие морщинки. Как раз в этот момент, Михаил Константинович достал золотой портсигар. Увидев его, сомнения Антонины Павловны развеялись. Она улыбнулась всей челюстью и через хохот громко выкрикнула – «Ах, какая великолепная идея!» .
«Чуть не попался, – с ужасом подумал Михаил Константинович, — вовремя я портсигар-то достал, прям как чувствовал. Ээ, нет, такую удачу упускать нельзя».
Он старательно натянул улыбку и со словами «прошу вас, мадам» жестом предложил Антонине Павловне взять его под руку.
Так они вместе направились в сторону парка.
Михаил Константинович снова закурил, демонстрируя свой портсигар. Иногда он замечал интерес Антонины Павловны, видел, как она его рассматривает, один раз ему даже показалось, что она пощупала ткань его пиджака.
«Уж не подозревает ли она чего, — подумал Михаил Константинович, — неужто я для начальника рожей не вышел? Чтоб такого придумать…». Тут на глаза его попался автомат с газировкой. Быстро прикинув дальнейший план Михаил Константинович, повернулся к Антонине Павловне и спросил, не хочет ли она газировки с сиропом.
«Как это вы прознали, что меня жажда мучает, признавайтесь Михаил Константинович!» — вскликнула она.
«Телепатия», — с улыбкой произнёс он.
Они подошли к автомату, Михаил Константинович достал из нагрудного кармана набитый бумагой лопатник и не спеша открыл его, затем задумчиво взглянул на автомат, потом опять на деньги.
«Вот незадача. Не хорошо, не хорошо получается», — протянул он, нахмурился и слегка покачал головой, как бы отказываясь верить происходящему.
«Что такое?» — удивленно спросила она.
«Видите ли, милая Антонина Павловна, газировка стоит 3 копейки, а разменных-то у меня и нет, одни полтины, чёрт бы их побрал», — недовольно проворчал Михаил Константинович.
«Не переживайте, не переживайте, Михаил Константинович, я сама заплачу, у меня как раз пара монет в сумке завалялись», — сказала Антонина Павловна, после чего отвернулась, приподняла свою пухлую ножку и поставила на коленку набитую бирюзовую сумку.
«Золотая вы женщина, Антонина Павловна, золотая! Ей богу, не подумал совсем. Давайте я вам помогу», — Михаил Константинович подошёл к спутнице, взял её сумку, широко раздвинул ручки и обомлел.
В сумочке у заведующей гастронома лежал темно синий халат. Он такую спецовку пять раз в неделю на своей Марье Петровне видел. В этот момент в душу к Михаилу Константиновичу закрались серьёзные сомнения, не дурят ли его часом.
«Чего это вы голубчик, халатов не видали раньше?» — громко расхохоталась Антонина Павловна, видя недоумение на лице Михаила Константиновича.
«На заведующих не видал, если честно» — старательно смеясь, сказал Михаил Константинович.
«Да это для Катьки, моей помощницы по дому. Вчера на работе у девочек попросила, вот ей и несу», — объяснила она.
«Похоже на правду,- подумал Михаил Константинович, — но повнимательней к этой особе надо быть». Создалась неуютная пауза.
«Не подскажите, который сейчас час?» — прервала молчание Антонина Павловна.
«Так уж начало девятого», — взглянув на часы, ответил Михаил Константинович.
Секунд десять она постояла с задумчивым видом, а после произнесла: «А пойдёмте ко мне, Михаил Константинович, раз уж в ресторан не попали. Я вас не хуже ресторанного накормлю. Я тут как раз недалеко проживаю».
«А пойдемте, я и сам не заметил, что изрядно проголодался. Весь день одни встречи, да совещания, даже пообедать толком не успел», — сообразил Михаил Константинович.
Квартира у Антонины Павловны была великолепная, но пустоватая. В коридоре, у самой двери, стоял большой комод из красного дерева, Михаил Константинович таких отродясь не видал.
В центре зала, куда проводила его Антонина Павловна, стоял стеллаж с диковинными вазами, фигурками, масками. Рядом с ним огромный книжный шкаф с различными умными книгами, а в самом центре комнаты располагался столик с импортным радиоприёмником. Над всем этим добром возвышалась та самая чешская хрустальная люстра, которая так поразила Нинку.
«Давайте пиджак, Михаил Константинович, сказала вернувшаяся с кухни Антонина Павловна, я его в шкаф повешу, а вы пока присядьте на софу».
«Я лучше в пиджаке посижу», — ответил ей Михаил Константинович, а про себя подумал, что безопаснее будет набитый бумагой лопатник держать при себе, да и портсигар тестя тоже.
«Антонина Павловна, может вина откроем?» — набравшись смелости спросил он, а про себя подумал, что при такой-то квартире с неё не убудет.
Женщина задумалась, казалось, что в эту минуту голове она прикидывает «за» и «против».
«А давайте!»- сказала она и полезла в наполненный алкоголем шкаф.
Антонина Павловна достала подходящую бутылку, повернулась к нему и вдруг застыла как вкопанная, выпучив глаза и приоткрыв рот. Михаил Константинович вскочил с софы и непроизвольно сделал тоже самое.
Через несколько секунд он понял, что кто-то ключом открывает входную дверь.
«Фрося, это вы?» — послышался низкий мужской голос.
«Фрося, вы не представляете какая с нами история приключилась. Мы забыли дома дипломат. Хорошо, что Татьяночка согласилась подождать, какая удача, что мы заранее приехали!» — хлопнув дверью, начал рассказывать мужчина.
«Представляешь, даже не ругалась, а ведь в нём и деньги и пас… А это ещё что такое?» – грозно спросил мужчина
«Почему сумка Татьяночки валяется в коридоре? И туфельки её тоже! Фрося, ты что, её вещи носишь?- ещё строже закричал мужчина, — Стоп! А ботинки… это же не… где мой пистолет? – яростно заорал он.
Михаил Константинович, взглянул на Антонину Павловну, по-видимому, ту самую Фросю. На него смотрела мёртвенно бледная женщина, с гримасой ужаса на лице. Она громко ахнула, закрыла рот руками и со всей мочи крикнула: «Олег Викторович, помилуйте». На этих словах Михаил Константинович понял, что быть беде.
Дальше для Михаила Константиновича всё было как в тумане. Мозг его ещё никогда не соображал так быстро. Неожиданно для себя, Михаил Константинович подорвался с места и, разогнавшись, перепрыгнул стол с радиоприёмником, взяв при этом такую высоту, какая и олимпийским чемпионам не снилась.
Через мгновение он оказался в коридоре, как раз на пути красного как рак Олега Викторовича. «Стоять! Не уйдешь, гад!» — завопил он так, что у Михаила Константиновича закрылись глаза, и заложило левое ухо.
Надо было действовать. Несчастный Михаил Константинович со всех ног ринулся на кухню.
«Фрося, неси ружьё!», — орал бегущий за ним Олег Викторович.
Фрося в ужасе завизжала, как свисток у кипящего чайника.
Михаил Константинович забежал за стол. Олег Викторович встал напротив.
«Вот ты и попался», — грозно сказал он, засучивая рукава пиджака.
Михаил Константинович метнулся вправо, Олег Викторович рванул на ним. Не долго думая, Константинович двумя руками схватил со стоящей на столе подставки огромную вяленную свиную ногу, перевязанную красным бантом. Олег Викторович замешкался от недоумения. Пользуясь этим, Михаил Константинович успел слегка замахнуться и треснуть свиной ногой Олегу Викторовичу прямо в грудину.
Тот с нецензурным криком согнулся пополам.
Михаилу Константиновичу выпал шанс сбежать не опозоренным, да ещё и на своих ногах, а не в карете скорой и не в полицейском бобике, и он этим шансом воспользовался. На лету схватил он ботинки и побежал так быстро, что буквально перепрыгивал все ступеньки, касаясь разутыми ногами исключительно лестничных пролётов.
Он бежал без оглядки так долго, сколько мог. И лишь остановившись, понял, что всё это время бежал с тяжеленной свиной ногой в руках.
«Ладно хоть пиджак не снял, а то бы без портсигара остался», — мысленно порадовался Михаил Константинович, постоял с минуту и направился домой.
Перед входом в подъезд он постарался привести себя в порядок, обтер об траву ботинки, пригладил волосы, отряхнул брюки, поправил бант на свиной ноге.
Жена открыла дверь через несколько секунд, точно у окна ждала.
Она внимательно посмотрела на Михаила Константиновича, потом на ногу, в глазах читалось огромное любопытство.
«Ну как?» — с порога спросила она.
«Как, как да никак, — спокойно и невозмутимо сказал Михаил Константинович — не смог я, Маш, не смог, понимаешь? Она меня все зазывала, зазывала на люстру её эту чешскую посмотреть, а я ей возьми, да и расскажи правду. Выпалил всё, как на духу. Как есть рассказал, мол, жена имеется, сынок скоро в институт поступать будет…и знаешь, легко сразу так стало, хорошо. Понял я, Машенька, что никто нам с тобой не нужен. Чёрт с ним с Москвичом, с духами этим, сами достанем, сами заработаем».
Он нежно приобнял жену своей огромной ручищей.
«Заработаем, Мишенька, — кивнула Марья Петровна, — Знаешь, я ведь на секунду и сама засомневалась, только уж поздно было. Видишь, мы, оказывается, одинаково с тобой думаем», — улыбнулась она мужу.
«А это откуда?» — спросила она, кивнув на свиную ногу.
«Ааа, это. Это мне Антонина Петровна подарила. Растрогалась она так. Хороший ты мужик, говорит, Константиныч, а за честность этим копытом и отблагодарила. Деликатес, говорит, мол, угостишь жену и сына, они такого не ели никогда. Ну а я что, откажусь что ли? У Антонины Павловны таких копыт, наверное, целый холодильник, с неё-то не убудет. Так что видишь, Петровна как всё хорошо сложилось. А сейчас пойду-ка я спать, устал за сегодня что-то», — зевнув, сказал он и направился в спальню.
Ещё не один год Михаил Константинович гастроном тот обходил стороной. Не спроста же у Олега Викторовича это копыто на столе лежало, решил он. А про Антонину Павловну, или, вернее будет сказать, про Фросю, он больше ничего не слышал. Иногда лишь её вспоминал и радовался, что не попался в лапы к этой хитрой аферистке.